На днях в Южной Корее произошёл очередной трагический инцидент, который вновь привлёк внимание общественности к условиям труда иностранцев на местных заводах. Рабочий из Бангладеш погиб на предприятии по изготовлению пластиковой посуды в городе Хвасоне провинции Кёнгидо (팔탄면, 화성시). Ему было 33 года.
В разных местах пишут по-разному, но вроде как бедняге придавило голову в станке, когда он полез внутрь что-то там менять. Дело было 26 июля в 3 часа ночи. Бангладешец обычно работал на условиях пятидневки, но в этот раз на предприятии был допущен брак, так что ему пришлось выйти в выходные в ночную смену. Корейский менеджер при этом ушёл домой в 11 вечера. В цеху оставались ещё два рабочих-бангладешца. После происшествия они позвонили менеджеру, тот вызвал службу спасения 119, но было уже поздно.
Погибший был на заводе новичком, проработал всего три месяца. В Бангладеш у него остались жена и ребёнок. Полиция сейчас разбирается, что в точности произошло в ту ночь. Есть версия, что упомянутые двое бангладешцев нечаянно убили своего товарища, нажав не ту кнопку, когда ему зажало голову в станке.
Такие дела.
Иностранцы составляют около 3 процентов от общего числа промышленных рабочих в Корее. Однако их доля среди погибших в несчастных случаях на производстве достигает, по данным Минтруда, 10,7 %. Профсоюзные активисты считают, что основные причины такого положения дел — это слишком долгий рабочий день при высокой интенсивности труда, плохие условия работы и проживания иностранцев, неудовлетворительное медицинское обслуживание, недостаточное трудовое обучение и необеспечение работников средствами безопасности. И это всё, разумеется, так. В плане отношения к рабочим Корея — по-прежнему страна третьего мира. Прогресс здесь за последние десятилетия, конечно, был — и значительный, но не везде он шёл с одинаковой скоростью. Всяких ублюдков, которые обращаются с рабочими хуже, чем с животными, среди работодателей пока ещё хватает. И ни завтра, ни послезавтра эта ситуация, увы, кардинально не улучшится, хотя профсоюзы и стараются что-то изменить.
Хотелось бы, однако, сказать ещё вот что. Насколько я понимаю, в отличие от приезжих из таких стран, как Бангладеш, которые работают в Корее по официальным контрактам и не могут никуда и шагу шагнуть, большинство русскоязычных трудящихся здесь — это подённые рабочие, или, как принято говорить на местном русско-корейском пиджине — “ильтанщики” (от кор. 일당, “ежедневная оплата”). У них есть одно большое преимущество перед контрактниками: они не обязаны работать там, где слишком опасно, где их нещадно эксплуатируют. Они могут подыскать себе место работы по вкусу — особенно сейчас, когда в Корее из-за пандемии стало меньше иностранцев и освободилось множество рабочих мест, в том числе таких, где вполне человеческие условия труда за нормальную плату.
И тем не менее многие люди упорно продолжают работать на вредных и опасных производствах, радуются возможности работать сверхурочно. Некоторые иногда, как я слышал, выходят в две-три смены подряд, то есть работают, например, в ночь, потом сразу в день, потом — без перерыва — опять в ночь, в попытке заработать лишнюю копейку. Конечно, в большинстве случаев такое им сходит с рук, особенно тем, кто помоложе. Но надо помнить, что от переработок, из-за которых притупляется внимание, может случиться и то, что произошло с нашим бангладешцем, тоже, кстати, вполне себе нестарым, а также с прочими многочисленными жертвами несчастных случаев на производстве в Корее. Просто помните, что лишние сотни тысяч вон, которые вы заработаете, надрывая последние жилы, на том свете вам не пригодятся. Так стоит ли надрываться?
И ещё. В эти дни в Корее стоит жара. Температура местами поднимается до плюс 40 градусов. Из разных мест поступают сообщения, что рабочие страдают от тепловых ударов, теряют сознание, попадают в больницы. Поэтому почаще пейте воду, просите, чтобы вам в цехах ставили кулеры, а также кондиционеры или вентиляторы. А если ничего этого не делается, то — добрый вам совет — уходите на другие предприятия, где хозяева лучше относятся к своим работникам.
Впрочем, дело, конечно, ваше.
